Американский фотожурналист Кристофер Моррис прошел путь от военного до фешн-фотографа. Первые 20 лет он снимал только военные репортажи для журнала Time, затем стал официальным фотографом Белого Дома, снимая Джорджа Буша, Барака Обаму и глав других государств. Есть в его портфолио и портреты Игги Попа, Эштона Катчера, принцесс и моделей. Впрочем, о них он рассказывает значительно меньше, чем о войне или президентах.
В преддверии празднования Дня Победы Кристофер приехал в Минск и выступил в креативном пространстве “ЦЭХ” с открытой лекцией, рассказав о своей работе в "горячих" точках, Белом Доме и о том, почему ненавидит национализм.
“В Югославии я возненавидел националистов”
Я двадцать лет снимал войну. В 1990 году заключил контракт с журналом Time на освещение военных действий. Работал в Хорватии, Боснии, Сомали, Чечне, Афганистане, Ираке… Это было мое самое эгоистичное время. Я не думал ни о семье, ни о близких людях, ни о жене.
Первые два-три раза на войне у меня было очень мало фотографий. Мне было страшно, я был в шоке от страха, не мог сосчитать количество пальцев на руке… Если ты позволишь страху проникнуть внутрь, ничего не получится. А если не хочешь быть лузером и сделать работу хорошо, нужно уметь контролировать страх, понимать, что это всего только эмоция и использовать ее в своих целях. Со временем я научился этому.
Я хочу показать всю жестокость и брутальность войны. Ты переживаешь очень много боли, котрую видишь вокруг. Но нельзя ей поддаваться, думая, что сможешь спасти весь мир.
Для меня съемка войны была моей работой, вот и все.
Особенно мне дорога моя работа в Чечне, потому что мне позволили снимать в черно-белом формате. На протяжении четырех лет я шесть раз ездил в Чечню.
Невозможно фотографировать с расстояния в сто метров. Нужно быть очень близко от объекта съемки – в двух-пяти метрах. Да, это опасно. Пока человек стреляет, вам нужно бысто сделать кадр и убежать. Иначе может не повезти. Когда вы едете фотографировать войну, вас может преследовать фальшивое чувство безопасности, когда вы думаете, что будете снимать военные действия “сзади”.
К войне приводит человеческая глупость. К ней же приводит национализм. Люди используют патриотические чувства других людей, чтобы заставить их воевать… Я стал успешным фотографом, освещая югославский конфликт от начала до конца. Именно тогда я обнаружил в себе ненависть к национализму. Я считаю, что Югославия могла бы быть единой страной, она была бы сильной в Европе. Да, я понимаю всю противоречивость этого взгляда. Но я видел, что национальная гордость приводит к боли и страданиям гражданского населения.
Я за здоровый патриотизм. Это любовь к своей стране, но и уважение соседних государств. Америка ничем не лучше России. У националистов с этим пониманием проблемы, поэтому это явление так опасно, тем более, когда политики начинают его использовать в своих целях.
В 2000 году я приехал в Грозный по заданию Times. На тот момент я так погряз в военной съемке, что не мог понять, как мне выбраться из всего этого, был словно мышь в клетке. Мне некуда было податься, а дома ждали неоплаченные счета… Тогда, в Грозном, я чуть было не погиб, когда фотографировал одного идиота с автоматом. У меня была двухлетняя дочь, которую я почти снимал, всего одну пленку на нее потратил… Тогда я приехал в Москву, позвонил в Times и сказал, что больше не буду снимать войну.
Белый Дом и Северная Корея
Мне предложили снимать в Белом Доме. Так я ушел в политику, которая отвлекла меня от войны. Я работал не на Белый Дом, я был фотожурналистом, который там работал. У меня был график месяц через месяц – полгода в году снимал в Белом Доме, полгода работал на Times. Раз в месяц мне давали особый доступ в Белый Дом. Так я сделал серию портретов Джорджа Буша, а потом и Барака Обамы.
У обычных фотографов нет доступа к Белому Дому. У меня на получение разрешения ушло несколько месяцев. Благодаря своей работе там, я перезнакомился со всеми генералами. Я убедил их позволить мне в 2002 году поехать в Афганистан и сделать фоторепортаж о войсках специального назначения. Это был первый такой репортаж в мире. Оказалось, что мне все еще интересно снимать войну…
В 2005 году я попал в Северную Корею. Я был первым американским фотографом, которого туда пустили. Журнал Time дал визу именно мне, потому что редакторы знали, что у меня с моим опытом съемок на войне получится работать в подконтрольной среде и договариваться. По прилету у меня забрали все камеры и сказали, что ждали пишущего журналиста, а не фотографа. Но у меня все получилось.
В 2008 году, зная, что Джордж Буш скоро уйдет с поста президента, я предложил журналу National Geographic сделать фотоисторию о Буше. Я убедил редактора, что мне нужно поручить это задание. Они согласились, чтобы я снимал историю о президенте, но не поставили ни одного снимка, где было бы лицо Буша. Чтобы проиллюстрировать жизнь президента, но не показывать его лицо, я использовал символизм, фотографировал руки, ноги, делал фото со спины.
В 2012 году я выпустил книгу «Американцы». Находился в депрессии от действий своей страны, а у Time уже не было денег, чтобы оплачивать мою работу в Белом Доме. Я делал фотографии об американцах и подсознательно искал кадры, которые отображали бы мое чувство депрессии.
Моим последним заданием от Time было сделать из Белого Дома обложку с Бараком Обамой. Это было в 2012 году. Тогда я делал много вертикальных кадров, хотя люблю горизонтальные.
«Не люблю неряшливую фотографию»
Я никогда не снимал фешн, и у меня не было такого желания. Но меня заметили по моим портретам республиканцев и предложили работать в этой сфере. Я попал в новый мир, где все нужно было моделировать. Если раньше я фиксировал реальность, ничего не меняя, то здесь приходилось создавать ее самому. Мне это кажется более сложной работой, чем фотосъемка на войне. Модели ждут твоих указаний и идей и ты должен все решать сам.
Однажды меня послали фотографировать принцессу Монако Шарлин. У нее была съемка крещения детей, работала фотограф француженка, но принцесса запретила эти снимки использовать. Я был тогда на юге Франции как раз и меня пригласили встретиться с принцессой. Мы познакомились и она попросила меня снять крещение ее детей. С тех пор я начал снимать принца и принцессу Монако. Делал для них рождественскую открытку. Во время съемок они поругались, она его даже ударила локтем… Они позволили мне увидеть то, что не позволяли другим. М-да, очень странный мир.
Мой самый любимый период работы – военный. А больше всего горжусь своей книгой об американцах.
Чтобы начать понимать фотографию, у меня ушло 20 лет. Я пришел к этому, когда начал снимать на цифру и видел, что у меня получается в процессе съемки.
Мне нравится разная фотография, в любых жанрах. Не нравится только неряшливая фотография.
Айфон для меня – это фотоаппарат со встроенным телефоном. Хотя было время, когда я считал иначе.
Иногда работа журналиста может изменить мир. Это редкость, но так бывает. Люди по-прежнему хотят видеть самую темную сторону человечества. Поэтому так важно продолжать свое дело.